Холодно.
Холодно и пусто.
Кажется, осень окончательно нас догнала, а мы глупые всё думали, что так и будем бегать от дождей по тёплой грани лета. Нет, когда-нибудь приходит осень, приходит холод и падает с небес вода, чтобы омыть всю землю. Зачем? Зачем эти жёлтые деревья, зачем ветви облитые кровью небес? За что нам это вечное напоминание о неизбежности конца? И ведь самое ужасное не то что каждый человек уходит в свою собственную зиму, а то что, такие как я, не уходят вообще. Эти извечные дожди и листья под ногами они всегда с нами. Для нас не бывает лета, бывает просто тёплый осенний день, но никак не лето.
Недостойны.
Прокляты.
Обречены идти в одиночку каждый по своим дорогам. А куда идти-то? На небо ль или к звёздам? А может, никуда не уходим, падаем как те листья и просто исчезаем в земле.
Проклятье что же это за жизнь такая? Почему сгораем в одиночку, и не можем поделиться этим светом, что внутри каждого из нас?
Как странно бьется сердце, словно и не бьётся совсем. Тук… и тишина, но вдруг снова тук. Извечное проклятие одиночества приходит всегда – когда закрываешь глаза, когда смотришь в прошлое или будущее. Как хочется выпить водки и покурить, но это уже не помогает. Мой наркотик это несколько грамм свинца в стволе. Моя реальность удар в грудь, когда сворачиваешься и не можешь вдохнуть, и вроде всё есть и лёгкие и нос, а дышать не можешь. Боль не даёт.
В настольной лампе уже давно перегорела лампочка. Даже она устала, она источник света и тепла ушла. Ушла, чтобы не вернуться. А если бы хоть на миг комнату осветили, то увидели бы и человека мёрзнущего под одеялом в холодной кровати и слезу, которая прокатилась по щеке и ударилась о подушку.
Если бы я только знал что нужно сделать, для того чтобы эта проклятая лампа вновь загорелась. И, чёрт возьми, как хочется кого-то обнять, просто прижаться и закрыть глаза. А может и расплакаться на плече любимого человека.
Боже как тяжело жить, зная, что ты никому не нужен, и как тяжело нажать на курок. Выпустить этот наркотик, этот символ вечного катарсиса души. А может поехать к родителям? Не стоило от них уезжать.
- Олдан, - кажется, сами стены призывают меня собраться и жить дальше, ни на что не взирая.
Перебороть!
Перебороть?
Ты сильный!
Сильный?
В каком месте? Где та сила что сопровождает всех Экзорцистов?
Её больше нет. И как же легко говорить, что я сильный и всё это переживу, но пережить – это значить оставить ещё одну зарубку на сердце. А сколько их этих зарубок? Сердца не хватит.
Чёрт!
Я слабый!
Я не хочу быть сильным!
Я сдаюсь!
Бросаю оружие и исчезаю в этой бессмысленной вселенной, где каждый живёт по каким-то своим законам и правилам, и не дай Бог, ты захочешь познать эти чёртовы правила. Захотел ведь – получай! Думал, что весь мир на ладони, а оказалось всё гораздо хуже. Мира нет, не на ладони не в душе нигде нет. Вернее мир есть, есть даже люди, живущие в этом мире. Всё это рядом, очень близко, но вне нас. И мы вне его пределов. Испорченная былинка вселенной, не потому что она плохая, нет, она даже, наверное, хорошая просто испорченная, обречённая быть и в тоже время не быть. Проклятый принц датский, если бы ты только знал что между «быть» или «не быть» разницы может и не существовать. А будь ты одним из нас? Что бы ты сделал? Боролся со своими бесами или просто ушел, зная, что на место твоего дяди сядет иной негодяй. Милый принц мы с тобой как братья и нам совсем нет места в этом так нами любимом и непонятом мире. Мы здесь лишь утренние тени, которые исчезают в полдень.
Ещё не время, - эти стены даже не приказывают, они просто говорят, словно уверенные что в эту секунду я не вышибу себе мозги.
С чего такая уверенность?
Пожалуйста, не отвечайте, я уже знаю, что вы скажете.
Господи как страшно, страшно оттого, что я такой ребёнок в таком огромном мире. А ведь двадцать лет разменял, а всё такой же карапуз. Просто на этот раз потерял свою маму.
- Потерпи ещё немножко, - стены сегодня уж очень разговорчивые.
Телефонная трубка, зато была совсем не многословна. Пищала своими противными гудками, как и прежде. И от этой её «музыки» хотелось выть хотелось вскрыть себе вены и улыбаясь уйти прочь. Может именно этого она и хочет? Проклятая трубка как ворчливая тёща выпивает все соки.
- Отца Лиарта пожалуйста, - сейчас переключат на особую линию. Вот для чего нужны эти клички. Я вот Олдан, раньше Еретиком в шутку называли а сейчас вообще забыли.
- Да Олдан, - хриплый, но очень добрый голос произнёс моё имя.
- Приветствую вас отец. Можно мне сделать небольшой отпуск, прошу вас.
- Да без проблем мальчик мой, отдохни недельку. А твои дела возьмут другие. Не о чём не думай.
- Хорошо, спасибо.
Проклятые гудки снова принялись играть в свои странные игры с моим не менее странным мозгом. Я со злости закинул трубку куда подальше и тут же пожалел об этом. Гудки нахально пронизывали мою голову, хотя трубка находилась где-то под диваном.
- Олдан, - стены и трубка уже перебор, не дай Господи пропиликает мобильный. – Олдан нам нужна твоя помощь.
- Я в отпуске, - машинально ответил я хотя прекрасно понимал что говорить со стенами ненормально даже в нашем мире.
- Ты нужен этому миру!
- С чего это? Я и нужен? Да мне с самой семинарии дают задания которые обычно выполняют стажёры.
Стены молчали, и только теперь я понял, что весь этот диалог совсем не плод моего воображения. Пусть и такого больного как у меня.
- Они не чуют твою силу, - шептали стены.
- Кто здесь? – сразу вспомнил старый анекдот.
- А мы чуем.
- Кто вы? – страшно не было, привык, что приведения бояться экзорцистов, а не наоборот.
- Найди Элли – Тёмную ведьму.
- Тёмную? Вы хоть понимаете, что легче найти иглу в стогу сена? Мне что её ходить и по улицам искать? И вообще мне нужно поспать уже со стенами говорю.
- Экзорцист ответь, чего ты ждёшь от жизни. Так вот, это ты найдёшь только вместе с ведьмой! Ищи её. А это чтобы ты не думал что всё это сон.
Оказывается всё это время мои глаза были закрыты но это был не сон – я чувствовал. Всю слабость как рукой сняло, рука машинально нажала на выключатель лампы и свет озарил мою комнатушку.
Вот так вот. Чертовщина какая-то.
Но каково же было моё удивление когда у себя на письменном столе среди пачки ненужных бумаг и детских книг лежало маленькое и почти неприметное пёрышко.
Они пол года как уже не разговаривают с нами. И я первый кто услышал их. Они были здесь а я глупец говорил что в отпуске. Это было бы очень смешно если бы не было так грустно. В кого превратились мы экзорцисты. От нас отворачивается даже Бог. Но теперь шанс есть.
Как говорите, ту ведьму зовут?
Элли?